Вопросы Андрею Аствацатурову:

   Еле­на:

   - Ан­д­рей, Вы уче­ник Алек­сан­д­ра Ана­толь­е­ви­ча Ча­мее­ва. В своё вре­мя мне по­сча­ст­ли­ви­лось слу­шать его лек­ции, и я не­ве­ро­ят­но ра­да то­му, что это бы­ло в мо­ей жиз­ни. Рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, что зна­чит для Вас Алек­сандр Ана­толь­е­вич. Как он вос­при­нял Ва­ши ху­до­же­ст­вен­ные кни­ги?

   - Алек­сандр Ана­толь­е­вич Ча­ме­ев – че­ло­век, о ко­то­ром мне, по­жа­луй, труд­нее все­го го­во­рить – на­столь­ко мно­го он все­гда для ме­ня зна­чил и зна­чит сей­час. Он пре­крас­ный про­фес­сио­нал в сво­ей об­лас­ти, ав­тор бле­стя­щих ста­тей о Миль­то­не, Шел­ли, Бай­ро­не, об анг­лий­ской го­ти­ке и Гол­дин­ге. От­лич­ный лек­тор. Пе­да­гог, вы­рас­тив­ший сот­ни та­лант­ли­вых фи­ло­ло­гов.  Но все эти сло­ва не­ве­ро­ят­но блед­ные и ед­ва ли точ­но пе­ре­да­ют мое к не­му от­но­ше­ние. В нем глав­ное – ка­кая-то ис­пол­нен­ная не­ве­ро­ят­ной си­лы муд­рость. И за­пре­дель­ная све­то­нос­ная доб­ро­та. С ним да­же не­обя­за­тель­но раз­го­ва­ри­вать – дос­та­точ­но про­сто ря­дом на­хо­дить­ся, уже ста­но­вит­ся хо­ро­шо и спо­кой­но. Я ни­ко­гда не слы­шал, что­бы он о ком-ни­будь вы­ска­зал­ся не­га­тив­но. Он мо­жет раз­ве что по­жа­леть или ис­крен­не рас­стро­ить­ся за че­ло­ве­ка, ко­то­рый со­вер­шил ка­кую-ни­будь глу­пость или под­лость. Ча­ме­ев – тот, кто ни­ко­гда не от­ри­ца­ет, а все­гда толь­ко ут­вер­жда­ет. Это край­не ред­кое ка­че­ст­во. Мы по­зна­ко­ми­лись в 1988 го­ду, ко­гда я при­шел к не­му на се­ми­нар. Он был пер­вым в мо­ей жиз­ни че­ло­ве­ком, кто уви­дел во мне ка­кие-то дос­то­ин­ст­ва и ка­кие-то спо­соб­но­сти. Я был из­му­чен дет­ст­вом, шко­лой, за­мо­тан и страш­но оз­лоб­лен на весь мир. Впер­вые я уви­дел че­ло­ве­ка, пре­по­да­ва­те­ля, ко­то­рый за­го­во­рил со мной по-че­ло­ве­че­ски, ко­то­рый был не про­сто учи­те­лем, вби­ваю­щим зна­ние, а ско­рее муд­ре­цом, учи­те­лем жиз­ни.

   Ча­ме­ев мне как буд­то от­крыл дру­гую ре­аль­ность, под­дер­жал ме­ня, одоб­рил мои уси­лия. Все хо­ро­шее во мне – от не­го. И ес­ли кто-то мне бла­го­да­рен за мои лек­ции, кни­ги, со­ве­ты – то бла­го­да­рить на­до еще и Ча­мее­ва. Он стал мо­им на­уч­ным ру­ко­во­ди­те­лем. Я его на­зы­вал то­гда «шеф». Мы все так в шут­ку  име­но­ва­ли сво­их на­уч­ных ру­ко­во­ди­те­лей. Я и сей­час ино­гда по ста­рой при­выч­ке ино­гда про се­бя на­зы­ваю его «ше­фом», кем он для ме­ня и ос­тал­ся, хо­тя фор­маль­но у ме­ня на всех мес­тах ра­бо­ты, ра­зу­ме­ет­ся, есть на­чаль­ст­во. Ча­ме­ев ру­ко­во­дил мной край­не де­ли­кат­но, мо­жет, да­же из­лиш­не де­ли­кат­но – я ино­гда оби­жал­ся. Те­перь я по­ни­маю, что он ско­рее как вся­кий учи­тель жиз­ни ста­рал­ся дать мо­им на­уч­ным склон­но­стям про­из­ра­сти са­мо­стоя­тель­но, и ста­рал­ся на­прав­лять их ед­ва за­мет­но для ме­ня.

   Как он от­но­сит­ся к мо­им кни­гам? Мне ка­жет­ся, впол­не по­ло­жи­тель­но. Вся­че­ски ме­ня одоб­ря­ет и под­дер­жи­ва­ет.

   Эльдар:

   - Ан­д­рей, я очень дав­но ищу, но в си­лу от­сут­ст­вия не­ко­то­ро­го опы­та, не мо­гу най­ти хо­ро­шую ли­те­ра­ту­ру о Луи-Фер­ди­нан­де Се­ли­не. Ка­кую-то ли­те­ра­ту­ру я на­хо­жу, но увы не мо­гу оп­ре­де­лить, хо­ро­шая ли она. На­сколь­ко я знаю, вы час­то вклю­чае­те Се­ли­на в свои лек­ци­он­ные кур­сы, по­это­му про­шу ре­ко­мен­да­ций.

   - Эль­дар, я не пря­мой спе­циа­лист по Се­ли­ну – я за­ни­ма­юсь анг­лий­ской и аме­ри­кан­ской про­зой. В Рос­сии о нем на­пи­са­но срав­ни­тель­но не­мно­го. Я бы по­ре­ко­мен­до­вал кни­гу Ми­хаи­ла Не­до­сей­ки­на «Ро­ман Л.-Ф. Се­ли­на «Пу­те­ше­ст­вие на край но­чи»: че­ло­век в ми­ре». – М.: Нау­ка, 2006, а так­же ста­тьи С.Л.Фо­ки­на и В. Кон­д­ра­то­ви­ча.

   На­та­лья:

   - На­та­лья, я ни­ко­гда про­фес­сио­наль­но не за­ни­мал­ся Мер­док, но, ра­зу­ме­ет­ся, чи­тал о ней в не­ко­то­ром ко­ли­че­ст­ве аме­ри­кан­скую и анг­лий­скую кри­ти­ку. Я счи­таю ее без­ус­лов­ным мас­те­ром, про­фес­сио­на­лом. Для ве­ли­ко­го пи­са­те­ля она че­рес­чур пло­до­ви­та. Она, как мне ка­жет­ся, су­ме­ла сде­лать из сво­их не­дос­тат­ков – дос­то­ин­ст­ва. В этом ее без­ус­лов­ная си­ла. Ее не­дос­та­ток – из­лиш­ний ин­тел­лек­туа­лизм, про­фес­сио­наль­ное фи­ло­соф­ское и фи­ло­ло­ги­че­ское об­ра­зо­ва­ние, ко­то­рое все­гда тор­мо­зит во­об­ра­же­ние, ис­су­ша­ет, схе­ма­ти­зи­ру­ет про­зу, де­ла­ет ее про­фес­сор­ской. Мер­док все­гда слиш­ком хо­ро­шо зна­ла, как пи­сать и что пи­сать. Но тем бо­лее по­ра­зи­тель­но, что она все­гда на­хо­ди­ла в се­бе си­лы по­иг­рать с этим не­дос­тат­ком, на­пра­вить на не­го реф­лек­сию, не скры­вать его, а иро­ни­че­ски его под­чер­ки­вать. Сре­ди ее ро­ма­нов мой лю­би­мый – «Чер­ный принц». Это, по-мо­ему, ее без­ус­лов­ная уда­ча. Ме­ло­дра­ма, пре­вра­щен­ная в ли­те­ра­тур­ную и фи­ло­соф­скую иг­ру, ко­то­рая в свою оче­редь ста­но­вит­ся ме­ло­дра­ма­ти­че­ской.

   Нас­тя, Ле­нин­град­ская об­ласть:

   - Ан­д­рей Алек­сее­вич, я, к со­жа­ле­нию, не учусь в ка­ком-то из тех ву­зов, где вы пре­по­дае­те. Но очень хо­те­лось бы по­слу­шать ва­ши лек­ции вжи­вую. Ска­жи­те, по­жа­луй­ста, бы­ва­ют ли у вас пуб­лич­ные лек­ции и, ес­ли да, где мож­но о них уз­на­вать.

   - «Вжи­вую» ме­ня мож­но по­слу­шать на фи­ло­ло­ги­че­ском фа­куль­те­те и на фа­куль­те­те сво­бод­ных ис­кусств и на­ук СПбГУ. Мож­но про­сто ту­да при­дти, предъ­я­вить на вах­те до­ку­мент, по­смот­реть в рас­пи­са­ние – и по­се­тить лек­цию. Кро­ме то­го, я ино­гда со­труд­ни­чаю с раз­ны­ми ком­мер­че­ски­ми пуб­лич­ны­ми лек­то­рия­ми, как, на­при­мер, лек­то­рий «Бе­нуа». Уз­нать об этом мож­но на мо­ей стра­ни­це «в кон­так­те».

   Фе­дор:

   - Здрав­ст­вуй­те, Ан­д­рей. Мо­же­те ли Вы на­звать де­ся­ток дос­той­ных за­ру­беж­ных со­вре­мен­ных ав­то­ров ху­до­же­ст­вен­ной про­зы? Близ­ких Вам или зна­чи­тель­ных, на Ваш взгляд.

   - Фе­дор, здрав­ст­вуй­те. Это, в прин­ци­пе, для ме­ня два раз­ных во­про­са, и два раз­ных ла­ге­ря. Есть пи­са­те­ли, в са­мом де­ле, «зна­чи­тель­ные», по­вли­яв­шие на ли­те­ра­ту­ру, но мне не близ­кие. И есть страш­но близ­кие мне, но я как фи­ло­лог трез­во осоз­наю, что они не та­кие уж и зна­чи­тель­ные.

   Сей­час ав­то­ров – це­лое мо­ре, осо­бен­но в анг­лоя­зыч­ным про­стран­ст­ве.

   Сре­ди ин­те­рес­ных мне я бы на­звал сле­дую­щих:

   Ти­бор Фи­шер

   Грэм Свифт.

   Кор­мак Мак­кар­ти

   Джо­зеф Кут­зее

   Майкл Кан­нин­гем

   Иэн Бэнкс

   Мар­тин Эмис

   Джо­на­тан Лит­телл

   Джо­на­тан Фран­зен

   Ан­д­рей:

   - Ан­д­рей, как вы ду­мае­те, со­вре­мен­ные про­те­ст­ные ми­тин­ги най­дут ка­кое-ли­бо от­ра­же­ние в ли­те­ра­ту­ре? Во­об­ще по­ли­ти­ка силь­но влия­ет на ли­те­ра­ту­ру?

   - Ра­зу­ме­ет­ся, влия­ет, точ­нее, влия­ла, ко­гда она су­ще­ст­во­ва­ла. Ко­гда бы­ли столк­но­ве­ния пар­тий, лич­но­стей, стра­стей. Ко­гда бы­ла ре­аль­ная борь­ба за власть, за влия­ние, за сто­рон­ни­ков. Ко­гда лю­ди мог­ли при­ни­мать ре­ше­ния. Имен­но то­гда по­ли­ти­кам стои­ло бо­роть­ся за пи­са­те­лей, а пи­са­те­лям нуж­но бы­ло де­лать вы­бор, ино­гда бо­лез­нен­ный. Сей­час ни­че­го по­доб­но­го нет. Ста­ло быть, нет и по­ли­ти­ки. Есть ру­тин­ное жуж­жа­ние не­кое­го це­ха, поч­ти обез­ли­чен­ной кор­по­ра­ции, ко­то­рая жи­вет свои­ми пра­ви­ла­ми, за­ко­на­ми и ин­те­ре­са­ми. Пред­ста­ви­те­лей этой кор­по­ра­ции ма­ло ин­те­ре­су­ет ли­те­ра­ту­ра, им не нуж­но бо­роть­ся за умы. Ну и ли­те­ра­ту­ра от­ве­ча­ет им тем же – у нее своя кор­по­ра­ция, свои пра­ви­ла, свои ин­те­ре­сы.

   Что же ка­са­ет­ся про­те­ст­ных дви­же­ний, то на ны­неш­нем их эта­пе они вряд ли за­тро­нут ко­го-то из дей­ст­вую­щих ав­то­ров так уж глу­бо­ко. Эти про­тес­ты мо­гут быть опи­са­ны раз­ве что са­ти­ри­че­ски, как это и про­ис­хо­дит. Дру­гое де­ло, ес­ли у оп­по­зи­ции поя­вит­ся ли­цо, лич­но­сти, ре­аль­ные ли­де­ры, ре­аль­ные це­ли. То­гда, в са­мом де­ле, мо­жет на­чать­ся бит­ва за умы, и пи­са­те­ли в сто­ро­не не ока­жут­ся. Но что-то мне под­ска­зы­ва­ет, что та­ко­го не про­изой­дет.

   Alexey:

   - Ан­д­рей, ска­жи­те, ку­ри­те ли вы и как от­но­си­тесь к уже­сто­че­нию борь­бы с ку­ре­ни­ем. Не яв­ля­ет­ся ли это, на ваш взгляд, ущем­ле­ни­ем прав ку­риль­щи­ков?

   - Алек­сей, увы мне, я ку­рю и ни­как не мо­гу бро­сить. От­кро­вен­но го­во­ря, ни­ка­ко­го осо­бо­го уже­сто­че­ния борь­бы я не ви­жу. В пи­тер­ских ка­фе мож­но ку­рить, в то вре­мя как в Ев­ро­пе и Аме­ри­ке это ка­те­го­ри­че­ски за­пре­ще­но. Мне ка­жет­ся, что пра­ва ку­риль­щи­ков – это те пра­ва, ко­то­рые все-та­ки сле­ду­ет ес­ли не уще­мить, то ог­ра­ни­чить. Борь­ба ве­дет­ся, но как-то тоск­ли­во, вя­ло, и по обык­но­ве­нию очень без­дар­но. Че­го сто­ят, на­при­мер, эти гроз­ные про­ро­че­ские над­пи­си, чер­нею­щие на си­га­рет­ных пач­ках: «Ку­ре­ние уби­ва­ет», «Ку­ре­ние при­во­дит к им­по­тен­ции», «Ку­ре­ние мо­жет стать при­чи­ной ра­ка лег­ких». Они нис­коль­ко не ос­та­нав­ли­ва­ют ку­риль­щи­ков, но за­то раз­ви­ва­ют нев­ро­зы. Нев­роз, по-мо­ему – го­раз­до бо­лее силь­ный удар по ор­га­низ­му, чем си­га­ре­та. Че­ло­век, ку­пив­ший та­кую пач­ку, ку­рить не пе­ре­ста­нет, но за­то нач­нет ис­пы­ты­вать чув­ст­во ви­ны, вы­са­сы­ваю­щее жиз­нен­ные си­лы бы­ст­рее, чем ни­ко­тин.

   Сер­гей:

   - Ан­д­рей, от­ве­чая на во­прос о Мер­док, вы на­пи­са­ли, что «про­фес­сио­наль­ное фи­ло­соф­ское и фи­ло­ло­ги­че­ское об­ра­зо­ва­ние... все­гда тор­мо­зит во­об­ра­же­ние, ис­су­ша­ет, схе­ма­ти­зи­ру­ет про­зу, де­ла­ет ее про­фес­сор­ской». У вас то­же фи­ло­ло­ги­че­ское об­ра­зо­ва­ние. Оно вам ме­ша­ет, ко­гда вы пи­ше­те про­зу? Как вы бо­ре­тесь с этим «не­дос­тат­ком»?

  - Мне ка­жет­ся, что вся­кий пи­са­тель обя­зан быть не­мно­го фи­ло­ло­гом, так­же как ка­ж­дый фи­ло­лог дол­жен на­пи­сать хо­тя бы один ху­до­же­ст­вен­ный текст за свою жизнь. Фи­ло­ло­гия и ли­те­ра­ту­ра, к со­жа­ле­нию, в со­вре­мен­ном рос­сий­ском ин­тел­лек­ту­аль­ном про­стран­ст­ве фа­таль­но ра­зо­шлись. Но в Ев­ро­пе и Аме­ри­ке ров­но на­обо­рот, они дви­жут­ся ру­ка об ру­ку, и обо­га­ща­ют друг дру­га. У нас долж­но про­изой­ти то же са­мое. На­до толь­ко при­ло­жить уси­лие. Фи­ло­ло­ги­че­ское об­ра­зо­ва­ние долж­но быть вы­строе­но та­ким об­ра­зом, что­бы оно спо­соб­ст­во­ва­ло раз­ви­тию твор­че­ских спо­соб­но­стей че­ло­ве­ка, и под­тал­ки­ва­ло его к пи­са­тель­ст­ву. Что ка­са­ет­ся пи­са­тель­ско­го мас­тер­ст­ва, то это­му мас­тер­ст­ву на­до учить­ся. А для это­го пи­са­тель во­лей-во­лей дол­жен знать ос­но­вы фи­ло­ло­гии, но толь­ко те, ко­то­рые нуж­ны ему как пи­са­те­лю. Мне мои фи­ло­ло­ги­че­ские зна­ния ско­рее по­мо­га­ют, а не ме­ша­ют. Но я – ра­бо­таю­щий фи­ло­лог, я сам их вы­стро­ил для се­бя, с оп­ре­де­лен­ной це­лью. Они не бы­ли пол­но­стью взя­ты­ми на­про­кат.

   Кри­сти­на:
   - Ан­д­рей Алек­сее­вич, у Вас не­обыч­ная и очень кра­си­вая фа­ми­лия. Вы знае­те ее ис­то­рию? И еще. Как хо­ро­шо вы знае­те свое ге­неа­ло­ги­че­ское дре­во?

   - Фа­ми­лия мне дос­та­лась от де­да по от­цов­ской ли­нии. Она име­ет ар­мян­ское про­ис­хо­ж­де­ние и при­бли­зи­тель­но пе­ре­во­дит­ся как «бо­же­ст­вен­ный», «бо­гом дан­ный», т.е. «Бо­гда­нов». Свое ге­неа­ло­ги­че­ское дре­во я знаю лишь от­час­ти. Толь­ко ма­те­рин­скую ли­нию, свя­зан­ную с семь­ей Жир­мун­ских. Мой пра­пра­дед, Са­ве­лий Жир­мун­ский был куп­цом пер­вой гиль­дии, имел не­сколь­ко до­мов в раз­ных го­ро­дах Рос­сии. Его сын Мак­сим Са­вель­е­вич Жир­мун­ский был из­вест­ным пи­тер­ским вра­чом и да­же за за­слу­ги по­лу­чил дво­рян­ское зва­ние. А дед – ака­де­мик Вик­тор Мак­си­мо­вич Жир­мун­ский был рус­ским, со­вет­ским уче­ным-фи­ло­ло­гом.

   Ста­ни­слав:
   - Здрав­ст­вуй­те, Ан­д­рей Алек­сее­вич!

   1. Ска­жи­те, об­щае­тесь ли Вы оч­но или в пе­ре­пис­ке с пи­са­те­ля­ми, чье твор­че­ст­во изу­чае­те?

   - Увы, нет. Пи­са­те­ли, твор­че­ст­вом ко­то­рых я за­ни­мал­ся как фи­ло­лог, к то­му мо­мен­ту, как я при­сту­пил к их тек­стам, этот мир уже по­ки­ну­ли, за ис­клю­че­ни­ем, по­жа­луй, Сэ­линд­же­ра, Ап­дай­ка и Вон­не­гу­та. Но Сэ­линд­жер, как из­вест­но, вел за­твор­ни­че­ский об­раз жиз­ни и не го­рел же­ла­ни­ем ни с кем об­щать­ся, а Ап­дайк и Вон­не­гут бы­ли людь­ми по­жи­лы­ми, и я не ре­шил­ся их бес­по­ко­ить.

   2. Ес­ли да, то еще не­сколь­ко во­про­сов. На­сколь­ко та­кое об­ще­ние ин­тен­сив­но и ре­гу­ляр­но? На­сколь­ко по­лез­но это в на­уч­ном от­но­ше­нии и на­сколь­ко ин­те­рес­но Вам лич­но? Не бы­ва­ет ли оп­ре­де­лен­но­го «раз­оча­ро­ва­ния» от та­ко­го лич­но­го об­ще­ния? Кон­так­ты с кем осо­бо вы­де­ли­ли бы?

   - Из ав­то­ров, о ком я пи­сал имен­но чис­то фи­ло­ло­ги­че­ские тек­сты, а не кри­ти­ку, я об­щал­ся толь­ко с анг­лий­ским пи­са­те­лем Ти­бо­ром Фи­ше­ром и рус­ско-уз­бек­ским по­этом и эс­сеи­стом Шам­ша­дом Аб­дул­лае­вым. О Шам­ша­де я на­пи­сал не­боль­шую ста­тью, по­том мы на­ча­ли кон­так­ти­ро­вать и не­сколь­ко лет со­стоя­ли в пе­ре­пис­ке. Не знаю, как для не­го, а для ме­ня это об­ще­ние бы­ло очень по­лез­ным. Раз­оча­ро­ва­ния ни­ка­ко­го не бы­ло. На­про­тив, мы оба, как мне по­ка­за­лось, и я, и он, бы­ли ра­ды зна­ком­ст­ву. Мно­гое из то­го, что я на­пи­сал, Шам­шад под­твер­дил и уточ­нил, но кое о чем, как вы­яс­ни­лось, я вы­ска­зал­ся слиш­ком по­спеш­но. Шам­шад впо­след­ст­вии опуб­ли­ко­вал в сво­ем се­те­вом жур­на­ле «При­по­ми­наю­щий­ся дом» мое эс­се о Ген­ри Мил­ле­ре. С Ти­бо­ром Фи­ше­ром я ви­дел­ся все­го один раз. Мы, в об­щем-то, не­пло­хо про­ве­ли вре­мя в ком­па­нии с еще од­ним пи­са­те­лем, мо­им дру­гом Пав­лом Ва­ди­мо­вым. И по­об­ща­лись, вы­ра­жа­ясь бю­ро­кра­ти­че­ским язы­ком, «впол­не со­дер­жа­тель­но».

   Лич­ное об­ще­ние с ав­то­ра­ми ме­ня поч­ти ни­ко­гда не раз­оча­ро­вы­ва­ло. Да­же на­про­тив. Бы­ло страш­но при­ят­но уз­нать, что это не толь­ко та­лант­ли­вый ав­тор, но и че­ло­век, дос­той­ный во всех от­но­ше­ни­ях. На­при­мер, Сер­гей Но­сов. От­лич­ный при­мер на­стоя­ще­го ли­те­ра­тур­но­го мас­те­ра, боль­шо­го пи­са­те­ля и не­ве­ро­ят­но сим­па­тич­но­го, доб­ро­го, тон­ко­го, ум­но­го че­ло­ве­ка. Или Ле­о­нид Юзе­фо­вич. Ме­ня все­гда вос­хи­ща­ло все то, что он де­ла­ет, а ко­гда мы по­зна­ко­ми­лись, я был про­сто ра­зо­ру­жен его мяг­ко­стью, доб­ро­той, де­ли­кат­но­стью и ин­тел­ли­гент­но­стью.

   Впро­чем, один раз ме­ня по­стиг­ло силь­ное раз­оча­ро­ва­ние. Ко­гда я по при­гла­ше­нию жур­на­ла «Афи­ша» при­сут­ст­во­вал на ужи­не в честь Ми­ше­ля Уэль­бе­ка. Об этом ужи­не сверх­точ­но вы­ска­зал­ся за­ме­ча­тель­ный ки­но­кри­тик Ми­ха­ил Тро­фи­мен­ков, ко­то­рый то­же был в чис­ле при­гла­шен­ных: «Фран­цуз­ский клас­сик ока­зал­ся пря­мо­хо­дя­щим ужа­сом». Но, ес­ли че­ло­век не стре­мит­ся быть при­ят­ным и об­щи­тель­ным, это ре­ши­тель­но ни о чем не го­во­рит. Впол­не до­пус­каю, что, ви­ди­мо, у не­го ка­кая-та своя на­сы­щен­ная внут­рен­няя жизнь.

   - Как от­но­си­тесь в этой свя­зи к кни­гам вро­де «Анг­лий­ских диа­ло­гов» и «Эпи­сто­ляр­ных диа­ло­гов» В.В. Ива­ше­вой и нет ли же­ла­ния сде­лать не­что по­доб­ное – или же сей­час это не­воз­мож­но?

   - Кни­ги Ива­ше­вой, без­ус­лов­но, пред­став­ля­ют ин­те­рес са­ми по се­бе и как про­ект. Един­ст­вен­ное, на­до де­лать скид­ку на то вре­мя, на из­вест­ные цен­зур­ные ог­ра­ни­че­ния. Ин­те­рес­но, что в на­ча­ле ну­ле­вых бы­ла мо­да на кни­ги ин­тер­вью. Сре­ди са­мых за­пом­нив­ших­ся – «Па­риж­ские встре­чи» Ма­ру­си Кли­мо­вой («Рет­ро», 2004). При­мер­но в это вре­мя мой друг и кол­ле­га, за­ме­ча­тель­ный фи­ло­лог Де­нис Иоф­фе под­го­то­вил боль­шой кор­пус ин­тер­вью с пи­са­те­ля­ми, уче­ны­ми-гу­ма­ни­та­рия­ми, му­зы­кан­та­ми, ак­те­ра­ми, ху­дож­ни­ка­ми. Это был страш­но ин­те­рес­ный про­ект. Все эти ин­тер­вью есть в се­ти. Но, к со­жа­ле­нию, в ви­де кни­ги все эти тек­сты так и не поя­ви­лись.

   3. Мно­гие фи­ло­ло­ги-«за­ру­беж­ни­ки» вы­сту­па­ют и как пе­ре­во­дчи­ки ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ры. Вы ра­бо­тае­те в этом ка­че­ст­ве? Ес­ли да, то ка­ко­вы Ва­ши впе­чат­ле­ния вкрат­це?

    4. Ан­д­рей Алек­сее­вич, есть ли сей­час оп­ре­де­лен­ные «зна­ки ка­че­ст­ва», по­зво­ляю­щие в ог­ром­ном мас­си­ве со­вре­мен­ной бел­лет­ри­сти­ки как-то вы­де­лять для се­бя тре­бую­щие вни­ма­ния име­на и кни­ги? Член­ст­во в твор­че­ских объ­е­ди­не­ни­ях сей­час оче­вид­ным об­ра­зом де­валь­ви­ру­ет­ся; ти­ра­жи и пе­ре­из­да­ния, ко­неч­но, то­же от­нюдь не по­ка­за­тель серь­ез­но­сти; по­ло­жи­тель­ная, что на­зы­ва­ет­ся, прес­са то­же мо­жет вос­при­ни­мать­ся скеп­ти­че­ски; да­же к ли­те­ра­тур­ным пре­ми­ям у чи­та­те­ля мо­жет быть оп­ре­де­лен­ное не­до­ве­рие как к че­му-то ма­ло­по­нят­но­му и то­же не­бес­спор­но­му (вспо­ми­на­ет­ся ед­кая са­ти­ра на этот про­цесс хо­тя бы в «Ма­ят­ни­ке Фу­ко» Ум­бер­то Эко). Мо­жет, Вы на­зо­ве­те, ска­жем, три-че­ты­ре-пять пре­мий, в ко­то­рых лау­ре­ат­ст­во или по­па­да­ние в шорт-лис­ты мо­жет слу­жить ка­кой-то га­ран­ти­ей, что кни­ги и ав­то­ры все-та­ки пред­став­ля­ют серь­ез­ный ин­те­рес? Или не­сколь­ко наи­бо­лее со­лид­ных, с Ва­шей точ­ки зре­ния, из­да­тельств, пуб­ли­ка­ция в ко­то­рых то­же мо­жет быть «зна­ком ка­че­ст­ва»?

   - Здесь, в са­мом де­ле, труд­но дать ка­кие-то от­чет­ли­вые ре­ко­мен­да­ции. Что ка­са­ет­ся пре­мий, то ча­ще все­го за пре­ми­ей сто­ят ка­кие-то стра­те­ги­че­ские ин­те­ре­сы тех, кто их вы­да­ет. Ка­че­ст­во ли­те­ра­ту­ры, но­виз­на и по­иск со­от­вет­ст­вен­но от­сту­па­ют на вто­рой план. Я бы вы­де­лил, по­жа­луй, три пре­мии, ко­то­рые, на мой взгляд, по­ка еще вы­да­ют­ся за­слу­жен­но. Это «На­цио­наль­ный бест­сел­лер», «Боль­шая кни­га» и «Де­бют». По­жа­луй, на фи­на­ли­стов этих пре­мий чи­та­те­лям обя­за­тель­но сто­ит об­ра­щать вни­ма­ние. От­но­си­тель­но из­да­тельств все слож­нее. В идеа­ле, на­вер­ное, долж­на быть си­туа­ция, ко­гда су­ще­ст­ву­ет не­ко­то­рое мно­же­ст­во из­да­тельств, об­ла­даю­щих сво­им яр­ко очер­чен­ным ли­цом и не­ким кру­гом ав­то­ров. И в этом слу­чае чи­та­тель мог бы вы­би­рать по­нра­вив­шее­ся ему ли­цо и чи­тать кни­ги  по­лю­бив­ше­го­ся ему из­да­тель­ст­ва. К со­жа­ле­нию, сей­час та­ких из­да­тельств край­не ма­ло и ста­но­вит­ся все мень­ше. На книж­ном рын­ке без­раз­дель­но до­ми­ни­ру­ют ме­га­кон­цер­ны, книж­ные им­пе­рии, ко­то­рые пе­ча­та­ют все под­ряд, от блок­но­тов до утон­чен­ной ин­тел­лек­ту­аль­ной ли­те­ра­ту­ры. И сво­им не­по­вто­ри­мым ли­цом они не об­ла­да­ют. Са­мо­стоя­тель­но най­ти что-ни­будь со­звуч­ное се­бе чи­та­тель, ори­ен­ти­ру­ясь на из­да­тель­ский бренд ме­га­кон­цер­на, не смо­жет.

   Но все не так уж пло­хо. Есть ряд не­боль­ших из­да­тельств, ко­то­рые ста­ра­ют­ся при­об­ре­сти или со­хра­нить не­кое не­по­вто­ри­мое ли­цо. Это чрез­вы­чай­но слож­но, по­сколь­ку мно­гие ав­то­ры, от­кры­тые ма­лым из­да­тель­ст­вом и при­об­рет­шие из­вест­ность, ухо­дят из не­го в книж­ные кон­цер­ны, где они и их кни­ги рис­ку­ют по­те­рять­ся сре­ди со­тен дру­гих. Ав­то­ров мож­но по­нять: их прель­ща­ют боль­шие ти­ра­жи, вы­со­кие го­но­ра­ры (у ме­га­кон­цер­нов боль­ше воз­мож­но­стей, чем у ма­лых из­да­тельств), при­ори­тет­ные вы­клад­ки в ма­га­зи­нах и пр. Но ма­лые из­да­тель­ст­ва от это­го стра­да­ют, их ли­цо ту­ск­не­ет. И, тем не ме­нее, их жизнь про­дол­жа­ет­ся. Сре­ди из­да­тельств, в са­мом де­ле, имею­щих ли­цо я бы на­звал «Лим­бус-пресс», «Ad Mar­ginem», «Сим­по­зи­ум» («Алек­сан­д­рия»), из­да­тель­ст­во Оль­ги Мо­ро­зо­вой, «Live­book». У них прак­ти­че­ски не бы­ва­ет слу­чай­ной про­ход­ной ли­те­ра­ту­ры. Ка­ж­дая их кни­га – не­кое со­бы­тие.  

   5. В по­след­ние го­ды об­ра­ща­ет на се­бя вни­ма­ние ак­тив­ная ра­бо­та по­пу­ляр­ных (по-хо­ро­ше­му) пи­са­те­лей в био­гра­фи­че­ском жан­ре. В се­рии «ЖЗЛ», ска­жем, пуб­ли­ку­ют­ся Д. Бы­ков, М. Чер­та­нов, А. Вар­ла­мов, З. При­ле­пин, М. Ку­чер­ская, Ку­няе­вы и т.д. Это бы­ло, ко­неч­но, и ра­нее (Бул­га­ков с его «Жиз­нью гос­по­ди­на де Моль­е­ра» и т.п.), но сей­час это про­сто тен­ден­ция. Как Вы про­ком­мен­ти­ро­ва­ли бы ее: при­чи­ны яв­ле­ния, ка­че­ст­во книг, ре­зуль­та­ты для ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са?

   За­ра­нее бла­го­да­рен.

   - Мне ка­жет­ся, это очень пра­виль­ная и кон­ст­рук­тив­ная тен­ден­ция, соз­даю­щая для про­фес­сио­наль­ной ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ры не­кий фун­да­мент. В рус­ской ли­те­ра­тур­ной тра­ди­ции та­кое бы­ло, но не­со­из­ме­ри­мо мень­ше, чем, ска­жем, в анг­лий­ской или фран­цуз­ской. Там ли­те­ра­тур­ные био­гра­фии – не­от­ме­ни­мая важ­ная со­став­ляю­щая ли­те­ра­ту­ры, жанр край­не про­дук­тив­ный и под­дер­жи­ваю­щий уро­вень про­зы. Ну, пред­по­ло­жим, су­ще­ст­ву­ет не­кий пи­са­тель NN, мас­ти­тый про­фес­сио­нал, ро­ма­нист. В ка­кой-то мо­мент он чув­ст­ву­ет, что уже мно­гое ска­зал в сво­их ро­ма­нах и на­до сде­лать пе­ре­рыв на не­сколь­ко лет, по­ду­мать, по­си­деть, дать сво­ей но­вой ре­чи, но­во­му ми­ро­ви­де­нию про­рас­ти и вы­зреть. Но пи­сать, от­та­чи­вать мас­тер­ст­во не­об­хо­ди­мо. И в этой двой­ст­вен­ной си­туа­ции, ко­гда еще пи­сать по-на­стоя­ще­му нель­зя, но не пи­сать то­же нель­зя, он об­ра­ща­ет­ся к жан­ру ли­те­ра­тур­ной био­гра­фии. Пи­шет на за­каз текст, в ко­то­ром пре­сле­ду­ет лишь од­ну за­да­чу – ос­та­вать­ся ли­те­ра­тур­ным про­фес­сио­на­лом. Ли­те­ра­тур­ная био­гра­фия ста­но­вит­ся эда­ким тре­на­жер­ным за­лом, под­дер­жи­ваю­щим уро­вень мас­тер­ст­ва. И, кста­ти, уро­вень фи­нан­сов, о чем не сле­ду­ет за­бы­вать.

    Ро­ман:

   1. До­б­рый день, Ан­д­рей Алек­сее­вич! В «Скун­ска­ме­ре» есть эпи­зод, ко­то­рый я за­чи­ты­вал на за­ня­ти­ях сту­ден­там, - о не­три­ви­аль­ном при­ме­ре ме­то­ни­мии («Тун­д­ра») и о том, что ему пред­ше­ст­во­ва­ло:  как эк­за­ме­ную­щие­ся при­во­ди­ли один и тот же при­мер это­го тро­па («Все фла­ги в гос­ти едут к нам») из ва­шей лек­ции (Что-то по­доб­ное бы­ло в вос­по­ми­на­ни­ях На­бо­ко­ва, ко­то­рый пи­сал об «от­рыг­ну­тых ку­соч­ках соб­ст­вен­но­го моз­га» на эк­за­ме­нах.) В кни­ге есть и дру­гие при­ме­ры по­ра­зи­тель­ной, го­во­ря мяг­ко, не­на­чи­тан­но­сти со­вре­мен­ных сту­ден­тов. А во­прос сле­дую­щий: под­дер­жи­вае­те ли вы те­зис о сни­же­нии уров­ня на­ше­го об­ра­зо­ва­ния (и нау­ки!) в по­след­ние 10 лет, ко­гда, по сло­вам за­ме­ча­тель­но­го лин­гвис­та Б.И. Оси­по­ва, про­ис­хо­дит «под­ме­на под­лин­но­го пе­да­го­ги­че­ско­го твор­че­ст­ва «ком­пе­тент­но­ст­ным под­хо­дом», а под­лин­но­го но­ва­тор­ст­ва блу­до­сло­ви­ем об «ин­но­ва­ци­ях»? Вы на­блю­дае­те это? Или в сто­лич­ных ву­зов эта под­ме­на не кос­ну­лась?

   - Я, ра­зу­ме­ет­ся, под­дер­жи­ваю те­зис о сни­же­нии уров­ня на­ше­го об­ра­зо­ва­ния. То хо­ро­шее, что сей­час ос­та­ет­ся – это во мно­гом инер­ция тех на­уч­ных школ, мно­го­лет­них тра­ди­ций силь­ных уни­вер­си­тет­ских и ин­сти­тут­ских ка­федр, тра­ди­ций пре­по­да­ва­ния, ко­то­рые бы­ли взра­ще­ны еще в СССР. Но со­вет­ское бла­го­да­ря ре­фор­мам по­сте­пен­но ис­че­за­ет, а но­вые тен­ден­ции вме­сто то­го, что­бы сти­му­ли­ро­вать раз­ви­тие об­ра­зо­ва­ния, по-мо­ему, его тор­мо­зят. У нас, Ро­ман, как и у вас, в боль­шин­ст­ве ву­зов при­нят имен­но «ком­пе­тент­но­ст­ный под­ход». Оце­нить его пре­иму­ще­ст­ва ни, ни мои кол­ле­ги-пре­по­да­ва­те­ли не в со­стоя­нии. По-мо­ему это на­ду­ман­ная бю­ро­кра­ти­че­ская схе­ма. Тол­ку от нее по­ка не­мно­го, да и вряд ли он пред­ви­дит­ся. Я во­об­ще глу­бо­ко убе­ж­ден, что бю­ро­кра­ти­че­ские ин­но­ва­ции, вро­де вы­страи­ва­ния ло­ги­ки кур­сов, про­грамм в со­от­вет­ст­вии с при­ви­ти­ем сту­ден­там ОК-1, ОК-2, или ПК-14, осо­бо­го смыс­ла не име­ют. Пре­по­да­ва­ние, в са­мом де­ле, долж­но быть твор­че­ским, и толь­ко в этом слу­чае оно име­ет смысл, да­же ес­ли со­дер­жа­ние тво­их рас­су­ж­де­ния идет враз­рез с со­дер­жа­ни­ем всех ПК и ОК. Впро­чем, все мои кур­сы по­ка вро­де бы со­от­вет­ст­ву­ют ука­зан­ным об­щим и про­фес­сио­наль­ным ком­пе­тен­ци­ям. Я пре­бы­ваю в долж­но­сти до­цен­та и обя­зан при­вес­ти свои про­грам­мы в со­от­вет­ст­вии с тре­бо­ва­ния­ми ми­ни­стер­ст­ва, что я и де­лаю.

   2. Еще один во­прос в про­дол­же­нии ву­зов­ской те­мы: мож­но ли ожи­дать от вас кни­ги об уни­вер­си­те­те, точ­нее, о  по­рой не­про­стых че­ло­ве­че­ских от­но­ше­ни­ях в ву­зов­ских кол­лек­ти­вах  со все­ми ин­три­га­ми, тра­ге­дия­ми, ко­миз­мом си­туа­ций (По-мо­ему, един­ст­вен­ной ве­щью та­ко­го ро­да ли­те­ра­ту­ры у нас яв­ля­ет­ся «Ка­фед­ра» Ири­ны Гре­ко­вой?) В обо­их ва­ших ро­ма­нах есть фраг­мен­ты, в ко­то­рых очень точ­но пе­ре­да­на об­щая  уни­вер­си­тет­ская ат­мо­сфе­ра, но я спра­ши­ваю имен­но об от­дель­ной кни­ге…

   - У нас, в са­мом де­ле, ма­ло «кам­пус­ной» (уни­вер­си­тет­ской) про­зы и текст Гре­ко­вой – поч­ти точ­ное, но ред­кое по­па­да­ние в жанр. Мо­жет быть, ее нет, по­то­му что нет кам­пу­сов, этих при­ят­ных или не очень при­ят­ных ми­ни-го­род­ков со сво­ей ар­хи­тек­ту­рой, ло­ги­кой, свои­ми пре­зи­ден­та­ми, ви­це-пре­зи­ден­та­ми, сво­ей оп­по­зи­ци­ей, стра­стя­ми и ре­во­лю­ция­ми. В США – это как раз очень по­пу­ляр­ная те­ма и жанр кам­пус­но­го ро­ма­на аме­ри­кан­цы -  а все они про­шли че­рез кам­пус – лю­бят. Я пы­тал­ся не­что по­доб­ное осу­ще­ст­вить на­по­ло­ви­ну в сво­их ро­ма­нах. Сей­час я пи­шу кни­гу эс­се, но со­би­раю по­сте­пен­но ма­те­ри­ал для но­во­го ро­ма­на. Я из­на­чаль­но ду­мал, что это ро­ман бу­дет о Ко­ма­ро­во, о фин­ском взмо­рье, о ланд­шаф­те ле­нин­град­ской об­лас­ти. Но сей­час я все боль­ше скло­ня­юсь к то­му, что­бы на­пи­сать «кам­пус­ный» текст, текст о не­ко­ем ву­зе. Тем бо­лее, что по­след­нее вре­мя жизнь под­бра­сы­ва­ет все но­вые и но­вые сю­же­ты в этом на­прав­ле­нии.

   3. Воз­мож­но, слиш­ком лич­ный во­прос, то­гда про­сти­те: в ка­кой мо­мент вы по­ня­ли, что смо­же­те об­на­ро­до­вать свои пе­ре­жи­ва­ния, стра­хи, пе­ри­пе­тии взаи­мо­от­но­ше­ний с ро­ди­те­ля­ми, с ми­ром (ко­то­рые до то­го но­си­ли в се­бе), зная, что это про­чтут ты­ся­чи? Бы­ли у вас опа­се­ния ока­зать­ся не­по­ня­тым, не за­щи­щен­ным? Или кон­ст­руи­руя об­раз ге­роя, все-та­ки как-то спря­та­ли его, при­ду­ма­ли ми­фо­ло­гию, вы­мыш­лен­ные де­та­ли?.. Во­об­ще, как на­зре­ла эта не­об­хо­ди­мость вы­ска­зать са­мое со­кро­вен­ное, ре­шить­ся на пуб­ли­ка­цию? Пред­ва­ри­тель­ное вы­кла­ды­ва­ние фраг­мен­тов бу­ду­щих книг в ЖЖ как-то по­мог­ло?

   - Пы­тать­ся об­на­ро­до­вать лич­ные стра­хи, что ста­ра­ет­ся де­лать боль­шин­ст­во мо­ло­дых ав­то­ров, путь страш­но ту­пи­ко­вый. Ес­ли, ко­неч­но, не уви­деть в лич­ных эмо­ци­ях про­яв­ле­ния не­ких уни­вер­саль­ных за­ко­нов. С нев­ро­за­ми, со стра­ха­ми, вы­зы­вае­мы­ми па­мя­тью, по­верь­те, осо­бо не рас­пи­шешь­ся. Мои лич­ные стра­хи и пе­ре­жи­ва­ния я, ко­гда пи­шу, в ос­нов­ном, ос­тав­ляю при се­бе. Са­мые силь­ные эмо­ции и пе­ре­жи­ва­ния, как ска­зал один не са­мый близ­кий мне пи­са­тель, это эмо­ции вы­мыш­лен­ные. Со­кро­вен­ное – оно моё и толь­ко моё, и по­то­му ни­ко­го ни­ко­гда не за­ин­те­ре­су­ет. Я пи­шу не ме­муа­ры, а фикшн. И ес­ли Вы за­дае­те та­кой во­прос, и ес­ли Вам по­ка­за­лось, что все это ре­аль­но, воз­мож­но, я дос­тиг сво­ей це­ли: сде­лать текст как бы ре­аль­ным, а ре­аль­ность по ту сто­ро­ну тек­ста – вы­мыс­лом. На во­прос, име­ло ли ме­сто то или иное со­бы­тие – я все ж та­ки не от­ве­чу и пре­дос­тав­лю воз­мож­ность чи­та­те­лю са­мо­му от­ве­тить. Ге­рой «Лю­дей в го­лом» по­хож на ме­ня, но это не я, а воз­мож­но ка­кая-то моя часть, уси­лен­ная до не­вме­няе­мо­сти.. Ре­аль­ность – это толь­ко сы­рой ма­те­ри­ал. Уже об­ле­кая не­что в сло­ва, мы сра­зу соз­да­ем вы­мы­сел и миф.

  4. Мо­жет ли ис­сле­до­ва­тель вы­сту­пить с кри­ти­кой ка­ких-то идей сво­его близ­ко­го кол­ле­ги или при­яте­ля, на­пи­сать – ис­клю­чи­тель­но из идей­ных со­об­ра­же­ний - раз­гром­ный от­зыв или, на­при­мер, пуб­лич­но рас­кри­ти­ко­вать док­лад на кон­фе­рен­ции? И при этом ос­тать­ся с ним в дру­же­ских от­но­ше­ни­ях? Бы­ло ли у вас та­кое? Или по­хо­жая си­туа­ция: ли­те­ра­тур­ный кри­тик и пи­са­тель, о ко­то­ром он пи­шет, дру­жат, - воз­мо­жен ли то­гда объ­ек­тив­ный ана­лиз твор­че­ст­ва?

   - Уни­вер­саль­ных мо­де­лей по­ве­де­ния, ко­неч­но, нет. В жиз­ни на­уч­но­го или ака­де­ми­че­ско­го ми­ра слу­ча­ет­ся вся­кое. Пре­ж­де все­го, кол­ле­га и друг в со­вре­мен­ном ака­де­ми­че­ском про­стран­ст­ве – по­ня­тия очень раз­ные. В от­но­ше­нии ста­тьи или док­ла­да дру­га вряд ли кто-то ста­нет вы­сту­пать с рез­кой кри­ти­кой, да­же из идей­ных со­об­ра­же­ний. Это сра­зу при­ве­дет к раз­ры­ву дру­же­ских и на­уч­ных от­но­ше­ний. При­люд­ная кри­ти­ка мо­жет оз­на­чать толь­ко уп­рек в не­ком­пе­тент­но­сти, ко­то­рый пред­по­ла­га­ет не­кие ме­ры: не при­гла­шать это­го че­ло­ве­ка на кон­фе­рен­ции, или не пре­дос­тав­лять ему ра­бо­ту, на ко­то­рую он пре­тен­ду­ет. Друг, ес­ли он прин­ци­пи­аль­но с то­бой не со­гла­сен, пуб­лич­но, вы­ска­жет­ся очень ос­то­рож­но и де­ли­кат­но. Рез­ко – толь­ко в пись­ме или ку­лу­ар­но. Кол­ле­га – это не со­всем друг. Это – че­ло­век, с ко­то­рым ты во­лею су­деб вме­сте ра­бо­та­ешь или че­ло­век од­ной с то­бой спе­ци­аль­но­сти. Сей­час на За­па­де, в Ев­ро­пе и в США в ака­де­ми­че­ском ми­ре – мощ­ная кон­ку­рен­ция. Пре­по­да­ва­те­лей со­кра­ща­ют, и лю­ди го­то­вы ре­ши­тель­но на всё, что­бы по­лу­чать зар­пла­ту 80-100 ты­сяч дол­ла­ров в ме­сяц. Тут ни о ка­кой друж­бе го­во­рить не при­хо­дит­ся, и лю­дей, ес­ли они как буд­то бы дру­жат, на са­мом де­ле, боль­шей ча­стью свя­зы­ва­ют вза­им­ные ин­те­ре­сы. В этой си­туа­ции про­ис­хо­дит то, что вы опи­са­ли – рез­кая кри­ти­ка на­уч­но­го док­ла­да или ста­тьи по­тен­ци­аль­но­го кон­ку­рен­та. Осо­бен­но в том слу­чае, ес­ли кон­ку­рент по­тен­ци­аль­но пре­тен­ду­ет на ка­кую-то став­ку, ко­то­рая уже за­ня­та. Его ста­тьи ста­ра­ют­ся в жур­на­лах за­ру­бить, его док­ла­ды вы­зы­ва­ют рез­кую кри­ти­ку и т.д. На­уч­ная ис­ти­на тут ма­ло ко­го, че­ст­но го­во­ря, ин­те­ре­су­ет. В Рос­сии по­ка, сла­ва Бо­гу, та­ко­го не про­ис­хо­дит. И ес­ли про­ис­хо­дит – то ред­ко. У нас нет та­кой же­ст­кой, от­кры­той кон­ку­рен­ции, и это нас по­ка спа­са­ет. Мы мо­жем ув­ле­чен­но спо­рить друг с дру­гом на кон­фе­рен­ци­ях и в стать­ях, не рис­куя друг дру­га под­ста­вить и не ду­мая, как это ска­жет­ся на на­ших карь­е­рах. До по­ры, до вре­ме­ни.

   5. Ка­ки­ми сло­ва­ря­ми рус­ско­го язы­ка вы поль­зуе­тесь? Не­обя­за­тель­но, ко­гда пи­ше­те свою вещь, - во­об­ще в ра­бо­те и, мо­жет, бы­ту?

   6. Как вы ду­мае­те, по­че­му у мно­гих ав­то­ров ме­ня­ет­ся от­но­ше­ние к На­бо­ко­ву: от тре­пе­та пе­ред его сло­вес­ным ге­ни­ем до вы­ска­зы­ва­ния не­при­яз­ни  (чи­тал эс­се Ил­ли­чев­ско­го и ти­хо удив­лял­ся, чтоб не ска­зать боль­ше). По­че­му я спра­ши­ваю это у вас: ка­жет­ся, у вас в ЖЖ то­же бы­ла кри­ти­ка на­бо­ков­ской ху­до­же­ст­вен­ной ма­не­ры?

   - Ес­ли о На­бо­ко­ве спо­рят, ес­ли он ко­го-то раз­дра­жа­ет, зна­чит, он еще жив и ин­те­ре­сен не толь­ко как мо­ну­мент. Из­ме­не­ние от­но­ше­ния со­вре­мен­ных ли­те­ра­то­ров к не­му, по-ви­ди­мо­му, свя­за­но с тем, что на­ше по­ко­ле­ние ста­ра­ет­ся все­ми си­ла­ми по­мес­тить се­бя в тур­бу­лен­ции вре­ме­ни или, по край­ней ме­ре, го­во­рить с тер­ри­то­рии этих тур­бу­лен­ций. На­бо­ков хо­рош как учи­тель на пер­вом эта­пе, у не­го мож­но по­учить­ся, как вы­страи­вать язы­ко­вую иг­ру, как гу­деть зву­ка­ми, как обыг­ры­вать кор­ни слов. По­том из не­го вы­рас­та­ешь как из дет­ской оде­ж­ды. Он – вы­со­ко­мер­ный сноб, ин­тел­лек­ту­ал, ду­хов­ный но­мад, утон­чен­ный, за­ня­тый соб­ст­вен­ны­ми на­ду­ман­ны­ми стра­стя­ми и про­бле­ма­ми, ни с чем внут­рен­не не свя­зан­ный: о та­ких Шпенг­лер пи­сал в сво­ем «За­ка­те Ев­ро­пы». В этом ве­ли­чие На­бо­ко­ва – в уме­нии быть имен­но та­ким и имен­но пло­до­твор­ным, мерт­вым, кра­си­вым, как ба­боч­ки из его кол­лек­ции и чу­до­вищ­но та­лант­ли­вым. Но все-та­ки вре­мя, под­зем­ные сдви­ги, гул эпо­хи – все это долж­но про­хо­дить че­рез ав­то­ра. Сей­час – эпо­ха имен­но та­ких ли­те­ра­то­ров. И по­то­му не­уди­ви­тель­но, что На­бо­ков раз­дра­жа­ет.

   Алек­сей:

   - Я про­чи­тал, что Вы, Ан­д­рей Алек­сее­вич, яв­ляе­тесь чле­ном боль­шо­го жю­ри пре­мии «На­цио­наль­ный бест­сел­лер». Хо­те­лось бы для се­бя по­нять, что зна­чит «на­цио­наль­ное» про­из­ве­де­ние ли­те­ра­ту­ры в мно­го­на­цио­наль­ной стра­не? Ве­ро­ят­но, мож­но бы­ло бы най­ти по­ло­же­ние об этой пре­мии, но мне ин­те­рес­но уз­нать Ва­шу лич­ную точ­ку зре­ния по это­му во­про­су.

   Ан­д­рей:

   - Од­ни счи­та­ют про­из­ве­де­ния Джо­ан Ро­улинг на­стоя­щей ли­те­ра­ту­рой, дру­гие – со­всем на­обо­рот. А ка­кой точ­ки зре­ния при­дер­жи­вае­тесь Вы?

   Тать­я­на:

   - Ан­д­рей Алек­сее­вич, до­б­рый день, Вас все­гда ин­те­рес­но слу­шать на лек­ци­ях по ли­те­ра­ту­ре, на ко­то­рых Вы все­гда под­чер­ки­вае­те, что у Вас «свое ви­де­ние» и «свой под­ход». Мож­но ли как-то его оп­ре­де­лить «в це­лом», на­при­мер, в от­но­ше­нии мо­дер­ни­ст­кой ли­те­ра­ту­ры?

И вто­рой во­прос: ка­кое ме­сто Вы бы оп­ре­де­ли­ли се­бе в со­вре­мен­ной ли­те­ра­ту­ре как ав­то­ру фикшн? Мне по­ка­за­лось, что Ва­ши про­из­ве­де­ния ус­ту­па­ют Ва­ше­му та­лан­ту ли­те­ра­ту­ро­ве­да.

   Ста­ни­слав:

   Мар­га­ри­та:

   - Ан­д­рей Алек­сее­вич, есть ли ве­ро­ят­ность то­го, что воз­мож­но бу­дет по­се­тить Ва­ши лек­ции за пре­де­ла­ми Пе­тер­бур­га и Мо­ск­вы? Бы­вае­те ли Вы на ка­ких-то кон­фе­рен­ци­ях в дру­гих го­ро­дах?